Православие Приамурья: Легко ли петь в церковном хоре? (+ТЕКСТ)

В выпуске – беседа с Верой Панасенко, преподавателем регентского класса духовно-просветительского центра святителя Иннокентия Московского, певчей архиерейского хора. Ведущий – Игорь Агеенко.

Ведущий: 2 мая архиерейский хор дал концерт, посвященный 70-летию Победы. В программе звучали песни военных лет. Сегодня об этом концерте и о музыке вообще поговорим с участницей этого архиерейского хора Верой Панасенко. Здравствуйте. Насколько мне известно, Вы не так давно к нам переехали из Санкт-Петербурга, и имеете консерваторское образование.

Вера Панасенко: Добрый день, вы абсолютно правы – так и есть.

Ведущий: Рассказывайте, почему так решили? У нас обычно с Дальнего Востока все на запад хотят, а Вы, наоборот, к нам захотели?

Вера Панасенко:  Так случилось, что с нашим правящим архиереем, владыкой Лукианом, мы знакомы уже очень давно, вместе служили около 13 лет. И однажды раздался звонок от него, и владыка пригласил меня приехать на амурскую землю.

Ведущий: Ну, был же все равно шанс отказаться? Вы же, насколько я понимаю, были человеком не церковным, а светским?

Вера Панасенко:  Моя работа была связана с театром, гастролями за границу с небольшим ансамблем, и, конечно, и после отъезда владыки сюда я продолжала петь в храмах. У меня был постоянный храм в Санкт-Петербурге, я там пела, а также регентовала от случая к случаю. А почему, собственно, переехала, почему согласилась?  Наверное, было желание помочь, желание снова работать вместе с владыкой, с теми людьми, которые переехали сюда вместе с ним — я с ними тоже знакома. Поскольку я была не связана семьей,  желание это осуществилось. Хотя пришлось оставить дома родителей, но они самостоятельные люди и отпустили меня скрепя сердце.  Обещала им вернуться, но сложилось несколько иначе.

Ведущий: Судя по кольцу, вы вышли замуж?

Вера Панасенко: Да, я вышла замуж. Приехала сюда чуть больше года назад, в феврале, и вот, слава Богу, так случилось, что здесь я встретила своего супруга.

Ведущий:  Вы верующий человек, православный? Воцерковленный?

Вера Панасенко: Безусловно, да, верующий и воцерковленный. Но есть такой момент – я всегда была противницей какого-то фанатизма в вере, всегда была сторонницей того, чтобы рассматривать разные варианты церковной жизни. Да, я верующий человек, я исповедуюсь и причащаюсь по мере своей готовности. Наверное, любой священник сказал бы мне, что это нужно делать чаще, но, как минимум, праздники или какие-то важные моменты моей жизни всегда предваряет исповедь и причастие. Мне это помогает, и я верю, что если бы люди невоцерковленные хотя бы подумали на эту тему, они бы поняли, насколько эта поддержка реальна — когда мы именно причащаемся, а не когда просто заходим в храм.

Ведущий: Вы говорите, что у вас была работа, связанная с театром, гастроли — то есть, вы были сценический человек, оперная дива. В церкви — это тоже работа. Для меня интересен такой момент – есть вокалисты, которые поют в архиерейском хоре, которых мы слышим постоянно, на всех службах — иногда я поднимаюсь наверх, когда фотографирую, порядка 20 человек народу стоит, многих я лично знаю, кто-то из музыкального училища, кто-то еще и музыкантом работает в оркестрах…  Они работают или они служат? Потому что для многих людей, как я вижу, это работа. Они пришли, им дали партитуру, они ее хорошо спели, получили плату за это и ушли работать куда-то еще.

Вера Панасенко: Наверное, сколько людей в хоре, столько и вариантов того, как они относятся к службе. Часть приходит на работу, часть служат. То есть как служат — они соучастники службы, они молятся, так будет точнее сказать, ведь служба – это тоже своего рода работа. Таких у нас очень много в хоре, но для человека искусства не исключается тот вариант, когда он может прийти в храм как на работу и выполнить все так, как подобает. Мало того, в больших городах на клиросе зачастую поют многоконфессиональные хоры — вплоть до того, что там поют представители других религий. Это допускается. Они поют духовную музыку, не нарушают ход службы, слушаются регента, который руководит — это не исключено. Например, на на православных службах часто поют католики — в силу того, что у них нет возможности посетить католический храм. А для кого-то служба – это работа, то есть они приходят в храм на работу, они профессиональные музыканты, они приходят просто петь. Почему нет?

Ведущий: Но не бывает каких-то там стычек на религиозной почве?

Вера Панасенко: Не бывает, потому что это добровольный выбор.

Ведущий: Но я заметил, что очень многие люди, даже здесь, в Благовещенске носят атрибуты, имеющие очень далекое к христианству отношение — шарфики с названиями любимых групп, совсем нехристианские нашивки на одежде. Понятно, конечно, что их там на хорах не видят, но тем не менее, не нарушает ли это какие-либо уставы?

Вера Панасенко: Разумеется, что символику, которая совсем противоречит православному учению, а может быть, и оскорбляет чувства верующих, носить не нужно, за этим нужно следить.

Ведущий: То есть, с перевернутым крестом на хор не пустят?

Вера Панасенко: Не то, что не пустят, но, как минимум, сделают замечание, наверное, попросят переодеться, потому что воспитанный человек должен сам понимать, куда он идет, зачем он идет и поэтому все-таки не будет провоцировать окружающих на какие-то мысли, отвлекающие от службы. Человек, который идет в храм, мне кажется, должен, как минимум, поинтересоваться – а как я должен выглядеть?

Ведущий: И согласиться с условиями?

Вера Панасенко: Конечно. Да, есть разные ситуации и моменты — ну вот к примеру, бежал откуда-то, с работы, не успел переодеться, и если сделали замечание, просто извиниться, объяснить обстоятельства. Но если ты целенаправленно собирался зайти в храм, будь добр, позаботься о том, во что ты одет. Вы же не пойдете в театр в рваных джинсах, в стоптанных кроссовках — никто ведь не пойдет, я таких людей, по крайней мере, не встречала. Разве что туристы какие-нибудь заглянут…

Ведущий: К вам вопрос и как к музыканту, и как культурному и к верующему человеку. Церковные песнопения – это одно, это сопровождающие службу хоралы, еще что-то, пение акапелла. А если говорить о повседневной жизни, вы как музыкант в любом же случае что-то слушаете дома, что-то готовите под музыку, включаете что-то, может быть, в машине? Какую музыку любите конкретно вы, и, может быть, есть какие-то рекомендации для православных людей? Вы же общаетесь с епископом Лукианом, что он говорит — вот это вы должны слушать, а это не должны?

Вера Панасенко: Если честно, я никогда не слышала от владыки никаких указаний, что должны слушать и не должны. Он мог порекомендовать что-то интересное, что было интересно услышать ему, в том числе, чтобы он хотел услышать на службе из церковной музыки — тогда мы разучиваем соответствующий репертуар. У владыки очень хороший музыкальный вкус, поэтому мы стараемся прислушиваться к его советам, потому что, скорее всего, это и людям понравится. А по поводу того, что слушаю я – это абсолютно разная музыка. Это может быть и классика — я очень люблю и симфоническую музыку, где минимум слов, и оперную музыку. Слушаю обычно по настроению. Из русских певиц я люблю Ольгу Бородину, из певиц прошедших лет – Галину Ковалеву. Я ее слушаю и просто учусь, у нее очень правильная техника. Стараюсь постоянно подпитываться с профессиональной точки зрения, чтобы самой не терять форму. Бывает, слушаю духовную музыку — особенно постом, когда хочется чего-то отвлеченного от внешних наших дел, причем слушаю обычно пасхальные песнопения. А так много чего слушаю с удовольствием — от Стинга, до нашей современной эстрады.

Ведущий: С вашей точки зрения, для православного человека нет разницы что слушать: джаз, классику, поп-музыку, металл, может быть?

Вера Панасенко: Каждому свое. Но я не очень люблю, когда музыка будоражит какие-то чувства, когда мне, наоборот, нужно успокоиться. Здесь может и Рахманинов взбудоражить так, что «Металлика» будет отдыхать. Все под настроение. Та классическая музыка, которая действительно успокаивает – это Моцарт, Бах.

Ведущий: Возьмем советский штамп, что «сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь». Или возьмем то же отношение к нашим рокерам. Есть мнение, что это музыка от сатаны. Но насколько важнее именно внутреннее отношение к такой музыке? Я вот долгое время пытаюсь убедить людей, что неважно, что ты слушаешь, главное — что внутри. Вы с такой точкой зрения согласны?

Вера Панасенко: Конечно, более того, это подтверждает православие. В Священном Писание есть слова о том, что важно не то, что входит в тебя — важно то, что из тебя исходит.

Ведущий: Но ведь апостол Павел сказал, что не все позволительно.

Вера Панасенко: Безусловно, не все позволительно, вернее, все можно, но не все полезно. Поэтому здравомыслящий человек должен анализировать. Послушал ты тот же рок или все, что угодно — посмотри, проанализируй, что ты сделал, что почувствовал, после того, как ты ее послушал. Если после этого тебе захотелось разбить стекло или бросить камень, мне кажется, что напрашивается вывод, что тебе это было не полезно, хотьи позволительно. А если ты успокоился или даже захотел потанцевать, выплеснул адреналин и все равно успокоился — тогда все в порядке. Поэтому все по настроению и по результатам самоанализа. Нужно смотреть на себя со стороны.

Ведущий: От общих вопросов перейдем к более частным. Вернемся к тому, с чего мы начали – 2-го мая у вас прошел концерт Победы. Насколько верующим — тому же архиерейскому хору, который должен нести высокое и светлое — позволительно петь песни о войне. Все-таки война – это смерть, как ни крути. Это песни, которые, по вашему собственному утверждению, провоцируют на атаку, на убийство других. Многие солдаты шли на фронт с песнями Утесова.

Вера Панасенко: В чем-то вы правы, хотя я всегда ощущала наши песни о войне немножко по-другому. Во-первых, они шли не убивать, они шли защищать Родину.

Ведущий: Но параллельно, же происходили убийства — защита на войне без убийства немыслима.

Вера Панасенко: Безусловно, да, но для меня важно именно то, что они защищали. Сейчас лично я воспринимаю эти песни просто как дань тем, кто погиб. Мы как раз недавно обсуждали с коллегами, какие там потрясающие слова, и эти песни настолько близки народу, настолько просты и в то же время необыкновенно красивы. Даже «Темную ночь» возьмем — там такие слова, настолько нежные и трепетные, они не подвигают на убийство, они заставляют вспомнить о том, что у тебя есть родной маленький человечек, которого нужно защитить. И ты понимаешь, что на тебя напал враг — ну как иначе, ты обязан защитить свою Родину.

Насколько допустимо православному человеку такое исполнять? Мне кажется, что мы обязаны исполнять эти песни. Во-первых, как музыканты, как профессионалы – это пласт нашей культуры, который очень сильно укоренился. Это то, что мы не можем забыть не просто потому, что была война и это дань прошедшим военным годам, но и потому, что это действительно наше наследие, хоровое и вокальное. Очень богатое и красивое наследие, которое не стоит забывать и выбрасывать. Песни военные, даже какие-то советские идеологические песни, оперетты и музыкальные комедии создавались в те времена, когда была забыта Церковь, когда пласт хоровой церковной музыки был просто выброшен, просто пропал на 90 лет. И то полностью от него избавиться не удалось, потому что это огромная часть нашего культурного наследия, которую все равно нужно было изучать, но идеологию, как могли, стерли. Церковные музыкальные произведения, они ведь важны в контексте службы, то есть, важно, почему это поется, когда, в какой момент — только тогда они раскрываются в своей полной драматургии. Именно поэтому мы, вернувшись к хоровому церковному пению, сегодня не должны повторять эту ошибку, не должны забывать этот очень богатый пласт культуры, который сложился в годы войны.

Ведущий: Насколько я знаю, вы сейчас занимаетесь музыкой с прихожанами, которые ходят в наш духовно-просветительский центр?

Вера Панасенко: Да, у нас в культурно-просветительском центре существует регентский класс. Там сейчас, конечно, еще мало народу учится, хотя мне кажется, что это как раз оптимальное количество. Пять абитуриентов, все они очень разные, и приходится искать подход буквально к каждому человеку, потому что некоторые приходят уже знакомые с музыкальной грамотой, они занимаются в училище, готовятся в консерваторию, но зато не знают хода службы – то есть им нужна литургика и хоровая практика. Другие наоборот, много лет пели в каком-то маленьком храме, в каком-то поселке, или деревне — все одноголосно, все просто –, и они не знают нотной грамоты, их нужно ей обучить. Некоторые люди хотели бы начать петь в церкви, но они пришли нулевые, то есть у них есть слух, но они совершенно ничего не знают ни о службе, ни о нотной грамоте. Мы и с такими занимаемся, потому что наша задача — научить как можно больше людей, желающих петь в церкви и присутствовать на службах научить.  Те, кто не владеет музыкальной грамотой, изучает сольфеджио с начала. Для тех, кто уже грамотен, проводятся практические занятия — написание диктантов, прослушивание аккордов и так далее. Со всеми нашими учениками я еще занимаюсь постановкой голоса, потому что в этом есть очень большая необходимость . Плюс к этому у нас еще и церковный устав и параллельно еще хоровая практика. Те, кто имеет достаточную теоретическую подготовку, кто может, участвуют в службах. В кафедральном соборе  у нас двое наших студентов поют в хоре.

Ведущий: Насколько сложно быть участником архиерейского хора? Потому что, насколько я понимаю, в праздники вы там почти сутки поете?

Вера Панасенко: Конечно, если мы говорим о Пасхе, о Рождестве, о больших праздниках, то, безусловно, нагрузка большая. Но мы морально к ней готовимся, и физически тоже стараемся выспаться. Что касается Пасхи, там вообще все очень тяжело, потому что и в Страстную седмицу служим утром и вечером,  и в субботу утром длинная большая служба, и потом еще ночная служба…

Ведущий: А часть хористов еще и постится при этом…

Вера Панасенко: Часть постится, но, вы знаете, пост тут не помеха. Петь на голодный желудок всегда легче, чем на сытый и полный. А потом, ты в хоре, все-таки ты не сольно поешь, где ты должен физически выложиться на 200%. В хоре физическая нагрузка в плане пения все-таки немного меньше.

Ведущий: А если кислорода в храме мало? В хоре же надо чтобы дыхание было не затруднено…

Вера Панасенко: У нас как-то интересно сконструирован храм, там всегда прохладно, и зимой и летом — это именно a кафедральном соборе. Если брать другие храмы, там может быть  душновато. Нам проще, у нас в соборе наверху на клиросе простор, и скопление людей там не помеха. Помеха, быть может по звуку немножечко, потому что толпа забирает реверберацию, и петь сложнее становится, но для этого есть аппаратура, современная акустика, и люди, которые стараются нам максимально облегчить нашу работу.

Ведущий: Спасибо большое, я напомню, что сегодня мы говорили об архиерейском хоре с его участницей Верой Панасенко. До свидания и всего вам доброго.