К 350-летию пребывания на Амуре Албазинской иконы Божией Матери командой специалистов Благовещенской епархии и амурских журналистов снят фильм, премьера которого состоится 22 марта, в день празднования чудотворного образа. Главное впечатление: фильм получился сегодняшний, современный, в нем нет той «сусальной духовности», которая нередко возникает при раскрытии православной тематики.
Динамичное повествование начинается с возвращения Албазинской иконы из областного краеведческого музея верующим — с события, которое многим амурчанам памятно и с которого фактически началась новая история православия на Амуре. Затем, сделав ретроспективный круг без малого в триста лет, авторы фильма плавно подошли к тому, как эта святыня, собственно, оказалась в музее. В этой ретроспекции нашли отражение и осада Албазина, и муравьевские сплавы, и бомбежка Благовещенска во время боксерского восстания, и разрушение храмов в конце 20-го — начале 30-х годов прошлого века: все главные исторические события, связанные с Албазинской иконой.
События новейшей истории, о которых рассказывается в фильме, всколыхнули массу воспоминаний. Свидетелем возвращения иконы из музея в храм не была, но слышала от очевидцев о цветах, которыми был украшен старинный чудотворный образ. Дело было в ноябре, на улице было морозно, но цветы были свежайшие, всю дорогу от музея до храма хризантемы, как белоснежный нимб, окружали икону и потом сохраняли свежесть еще долгое время.
Средства на реставрацию Албазинской иконы, которой посвящена отдельная серия фильма, собирались всем миром, и это действительно было так. В кадре мы видим документы — свидетельства о пожертвованиях организаций и частных лиц, о сборах с «церковной кружки». Помню, как услышала по радио объявление о том, что идет сбор средств на реставрацию Албазинской иконы в Софринских мастерских, и сразу же захотелось поучаствовать. Это был 2002 год, такое наследие лихих 90-х, как задержки зарплаты, еще не удалось до конца преодолеть, и денег хронически не было. Но были две пары сережек, золотых и серебряных, которые не носились, то ли потому, что вышли из моды, то ли плохо застегивались, и я сразу про них вспомнила. Отвезла, отдала. Это была ничтожно малая, совсем крошечная лепта. Но такую же лепту от чистого сердца несли сотни, а может, и тысячи людей.
Помню, каким событием стало путешествие с Албазинской иконой на теплоходе «Миклухо-Маклай» по Амуру до Николаевска в 1997 году, которое было организовано по благословению владыки Гавриила (он был главой Благовещенской епархии с 1994 по 2011 год). Помню, как мы рассматривали в редакции фотографии, сделанные фотографом Владимиром Стеганцевым, как ждали репортажей Марии Никитовны Торбы. В то время и для журналистов, и для читателей это была новая, еще не изведанная тема.
Потом и мне в конце 1990-х довелось поучаствовать в нескольких паломнических поездках с иконой на Сахалин, в Магадан, в Москву в Сретенский монастырь. И помню, как потом непросто было донести до читателя ощущение чуда происходящего. Журналисты привыкли иметь дело с фактами, а чудо — понятие метафизическое, трудноизлагаемое газетным языком. Главное чудо было в отношении людей, которые шли к иконе, в их глазах, в их терпении — иногда к иконе выстраивались очень длинные очереди, опоясывающие храм и выходящие за пределы церковной территории.
До сих пор помню изумленные глаза монастырского садовника, с которым мы там познакомились. Не заметить его и не сделать героем публикации было невозможно — уж очень красивой и ухоженной была территория Сретенского монастыря, этого оазиса в центре Москвы, а этот человек в подряснике все время проводил на клумбах — полол, ухаживал. Когда после пятидневного пребывания украшенную цветами Албазинскую икону торжественно выносили из храма, толпой на меня выдавило этого садовника, и в руках его был цветок. «Не понимаю, откуда он у меня? — не переставал изумляться монах. — Не иначе сама Богородица дала в руки!» Чудо или совпадение? Для монаха-садовника цветок от Богородицы, несомненно, чудо. Для журналиста — чудесная деталь в репортаж. Но ведь я могла и не увидеть в том огромном столпотворении этого монаха, вот в чем дело.
Когда мы возвращались из паломнической поездки с Сахалина, самолет только начал разбег по взлетной полосе, как вдруг в салоне стал ощущаться запах горелого, а из панели в стене рядом с кабиной пилотов, как раз где стояла икона, повалил густой дым. Полет прервали, самолет вернули на исходные позиции, вызвали механиков. Оказалось, была какая-то неисправность, и счастье, что она обнаружилась не в воздухе.
Считать ли это чудом, явленным Богородицей через свою икону? В тот момент так не думалось — просто была уверенность, что когда находишься рядом с Албазинской иконой, ничего плохого случиться не может. Но спустя два года, в паломнической поездке в Москву в 2000 году, ситуация повторилась. От Москвы до Благовещенска икону везли поездом, который прибывал на родной перрон утром. В ночь перед прибытием, уже перед самым рассветом, в купе, где ехала икона с охранником, случился пожар — оставленная на ночь лампадка опрокинулась, загорелось пластиковое покрытие на столе. Тут сработала пожарная сигнализация, проводницы разбудили охранника и быстро устранили возгорание. Утром о событии напоминали лишь закопченное купе, выгоревший участок на столе и виноватый вид молодого человека, который не уследил. Не знаю, как насчет чуда, но это факты.
Благовещенску повезло, что у него есть такая святыня с 350-летней историей. Я благодарна команде, которая создала фильм «Албазинская икона Божией Матери», потому что он натолкнул на эти и многие другие воспоминания, оттесненные повседневностью. Думаю, что у многих амурчан, да и жителей других регионов, тоже есть свои истории, связанные с Албазинской иконой, которыми они захотят поделиться.
Юлия Климычева
