Иеромонах Георгий (Исаков): «Нужно дорожить дружбой и своим служением»

Настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» — о чудесных совпадениях, мрачных монахах и преподобном Александре Свирском

Записала Анна Лиманская Знакомство В Александро-Свирский монастырь я впервые приехал весной 2004 года, перед Пасхой, в Страстную Пятницу. Таксист из Лодейного Поля довез меня до самых стен обители. Я вышел из машины, расплатился и увидел святые врата, вход на территорию монастыря.

Справа от монастырских врат в земле копался какой-то мужчина в клетчатой зеленоватой рубашке с длинным рукавом, в сапогах и в соломенной шляпе. Он посмотрел на меня, я посмотрел на него, мы друг другу кивнули, поздоровались. По бороде я понял, что это один из насельников обители.

Я зашел на территорию, спросил, где проходит богослужение, мне указали на храм. Там я встретил священника и попросил его проводить меня к настоятелю монастыря. Мы вместе направились к братскому корпусу, где мой спутник мне издалека указал – вон там настоятель.

Возле здания стояли четыре монаха в подрясниках и мужчина в клетчатой рубашке, с которым мы встретились при входе. Я почему-то был уверен, что именно он является настоятелем — была у него такая загадочная улыбка и добрые глаза. – Здравствуйте.
– Здравствуйте. Вы батюшка? Благословите. Он меня благословил, и для меня было удивительным, что благословляющий священник подставляет щеку для братского поцелуя. Я не знал, как реагировать, что делать и смутился. Видно было, что смутился и он — потому что, наверное, для него это тоже было первый раз, когда кто-то не умеет благословляться.

Я спросил: – Вы настоятель?

– А с чего ты взял, что я настоятель? Вот стоят монахи. Вот у него борода большая – может, он настоятель? Или он?
Я говорю, мне указали на вас, значит, с вами мне и разговаривать. Повел себя немножко дерзко, но я был очень уставший, потому как до монастыря добирался много часов и с приключениями. Он спросил кто я, откуда, я ему рассказал, он говорит, ну, давай так: ты что-нибудь ел? Я говорю: «Да. Утром». Он говорит: «Утром – это хорошо. Тебя сейчас покормят братия, а потом приведут ко мне в покои».

Посадили меня за братский стол, накормили — я тогда узнал, что есть такая пища, называется «ленивые голубцы» – рис, смешанный с тушеной капустой, вкусно, кстати. Потом проводили в кабинет, и вот тут я увидел, что батюшка, с которым я до этого общался, — действительно настоятель, в облачении, красивый, на груди крест с украшениями.

Я ему рассказал историю, которая со мной приключилась, показал документы, он сказал: «Ну, на сумасшедшего ты не похож», и прямо в лоб задал вопрос: «Чего ты хочешь?» А у меня первая мысль и первое, что попало мне на язык – хочу быть монахом! На что он разумно ответил: – Я не могу вас сразу принять в монастырь, потому как я вас не знаю, нужно поближе познакомиться. У вас бывает отпуск?
– Бывает.
– А вы можете на время отпуска приехать в монастырь? Пожить здесь, потрудиться? Мы бы на вас посмотрели, а вы бы, побыв в монастыре, поняли бы, ваше это, или не ваше… Очень разумное предложение, я даже не ожидал, честно говоря.

Для меня самого монашество – это было нечто пещерное, какое-то сообщество людей, которые такие темные, тайные, секретные, не улыбающиеся. У меня тогда не было никакого опыта: по монастырям я раньше не ездил, с монахами знаком был постольку-поскольку. На родине меня духовно окормлял священник-иеромонах, и он как раз и был таким, немножко отшельником, одиночкой, старался особо ни в какие пустые разговоры не вступать пустые, говорил кратко — и я думал, что все монахи такие.

А настоятель Александро-Свирского монастыря, отец Лукиан, был приветливый, добродушный, улыбчивый, говорил красиво, говорил правильные вещи, очень располагал к себе. И я ни на секунду не усомнился в том, что Бог меня к нему привел, под его начало, для того, чтобы что-то со мной сделать через этого человека. Так началось наше знакомство.

На Пасху в обители я остаться не мог, были обязательства перед людьми, но пообещал приехать летом на месяц. Он меня благословил и заодно объяснил, почему подставляет при благословении щеку, а я должен к этой щеке прикладываться – такая традиция.
Преподобный На ночь меня поселили в келье трудников, их тогда было не так уж много, человек 15-20.

Утром после исповеди и причастия собрался уезжать, да задержался, потому что пообещал одному другу привезти из обители преподобного Александра Свирского его икону, приложенную именно к мощам. Но в то время раку открывали только по благословению настоятеля и то – либо монашествующим, либо духовенству, либо на молитвенном правиле в 6 часов утра. А в тот день, в Великую Субботу, молитвенного правила не было. «Не повезло», — подумал я.

Накупил множество подарков, икон, освященного маслица, всякой всячины, чтобы всем своим многочисленным друзьям хоть по чуть-чуть благодати от преподобного привезти. Выложил все это на раке, дежуривший у нее монах Федор, такой благообразный седобородый старец, мне помог. До автобуса еще оставалось какое-то время, думаю, посижу я еще в храме.

Разговорился со свечницей — Любовь Александровна, добрая милая женщина, Царствие ей Небесное, уже умерла. Пожаловался ей в сердцах, что издалека приехал, а к мощам не приложился, а когда я еще сюда попаду? И вообще – попаду ли я сюда? Конечно, я пообещал приехать на месяц, но как знать, как сложится жизнь, где я буду?

Она говорит: — Да, надо помолиться! Вот если бы отец-настоятель…
– А где он?
– Да он уже, наверное, уехал, он постоянно мотается туда-сюда. Чтобы прокормить братию, чтобы восстанавливать обитель, нужно много денег – вот он и ездит то в Санкт-Петербург, то еще куда, общается с людьми, и таким образом монастырь приобретает благодетелей, своих благотворителей, тех, кто помогает монастырю возродиться…
– Без него к мощам никак?
– Нет.
– Жалко. Я собрал все свои пакеты, направился к дверям, и тут она зовет: «Вот он, настоятель, ловите, пока он никуда не делся!» Я вещи бросил, подошел, попросил благословения и на дорогу, и приложиться к мощам.

Отец Федор моему возвращению удивился, с улыбкой сказал: «Надо же, какой важный, тебе и раку открыть!». Я говорю: «Да-а-а! Настоятель благословил, так что открывайте, ничего не знаю».

Приложил иконочку для друга к мощам, приложился сам – и вдруг почувствовал неземной аромат. За все время пребывания в монастыре, когда я уже стал насельником, я такое благоухание ощущал только дважды. А в тот момент это для меня был какой-то особый знак. Захотелось не просто приложиться, а лечь прямо рядышком с этой ракой и тут и остаться – больше ничего не надо. Такое счастье было, которое, наверное, человеческими мерками не меряется, когда тебе ничего не надо, у тебя все есть — хотя у тебя ничего и нету -, и при этом, тебя переполняет радость и любовь. Для меня это было новое состояние.

Я уехал из обители в час дня, был очень сильный ветер, холодно, замерзли руки и ноги — было ощущение, что преподобный Александр Свирский меня не отпускает. Что самое интересное, вот этот аромат от мощей сопровождал меня в течение всего пути от Лодейного Поля до Санкт-Петербурга. В электричке, сами знаете, народ особо за здоровьем не следит, курит, а я запаха сигарет не ощущал вообще – это благоухание перебивало запах сигарет. Оно пропало только после того, как я вышел из метро на Лиговский проспект. За мной закрыли двери — была ночь, уже была Пасха.

Обещание, данное настоятелю, я сдержал – летом приехал в Александро-Свирский монастырь на месяц, а осенью, после того, как уволился со службы и завершил все свои мирские дела, — насовсем. Дружба В стенах обители я провел почти семь лет – сначала был послушником, потом принял иноческий и монашеский постриг – от рук архимандрита Лукиана (Куценко).

Я не знаю, что в нем такое «такое», о чем все говорят. Он добрый, у него есть дар собирать вокруг себя людей, даже диаметрально противоположных друг другу, которые без него если бы и встретились, то наверняка подрались. А через этого человека они дружили, причем людей этих всегда было очень много, даже на сегодняшний день.

В монастыре, к примеру, для меня он был старший брат и в то же время отец. К нему все относились с бесконечным уважением – при этом он мог сделать так, что мы не чувствовали разницы в возрасте, разницы в положении, он всегда становился в один ряд с нами, монахами. И вот насколько он непростой как священник, а сейчас уже епископ, настолько он простой как человек. Эти две составляющие изумительно гармонично в нем сочетаются. Глядя на владыку, можно сказать, что если бы все так любили Бога, Божию Матерь, Церковь, любили бы людей и имели бы такое искреннее желание помочь людям, то мир стал бы другим – но, к сожалению, имеем то, что имеем. Он абсолютно искренний. Если он говорит, что хочет что-то сделать, то ни разу я не был свидетелем того, чтобы он с этого имел что-то себе. Хотя по монастырю ходили упорные слухи о том, что отец Лукиан по ночам ездит на красном «феррари» — это по Свирскому, где и дорог-то нет! Над этим даже владыка смеялся: «Я и водить-то не умею».

Многолетняя дружба, она, наверное, сделала то, что должна была сделать: когда владыку рукополагали во епископа в Храме Христа Спасителя, среди тех, кого он взял с собой, был и я. Но мне повезло больше, чем остальным – это таинство я видел своими глазами, из алтаря, Я был рядом с владыкой, когда он благодарил Патриарха Кирилла за то, что тот доверил ему такое ответственное служение, держал цветы и икону, которую преподнесли в дар Святейшему.

Владыка Лукиан отговаривал меня уезжать вслед за ним, говорил: «Зачем? Мы не знаем, что там будет, что нас ждет, что ты туда поедешь, оставайся в монастыре, здесь все уже налажено, все установлено, тебе это все знакомо». Я к тому же был благочинным обители. Прежде чем принять окончательное решение я позвонил еще своим родителям, маме и папе, сказал: «Вот такая ситуация, как мне быть?» Отец мне однозначно ответил: «А как ты его оставишь? Ты чего? Вы столько лет вместе, столько он для тебя сделал, а ты его сейчас вот так вот бросишь? Езжай с ним!» И вот это благословение моего родного отца стало подтверждением моих мыслей и моих желаний. Владыке я сказал: «Даже не уговаривайте, я поеду. Кто еще с вами поедет – не знаю, но я поеду, это точно, и там будь, как будет. Священник вам там пригодится, особенно на первых порах, а там дальше посмотрим». Вот мы и в Амурской области! Я южный человек, меня воспитывали примерно так же, как воспитывали и владыку – те же традиции, семейные ценности, ценности жизни. Но за десять лет знакомства и дружбы я научился от него быть терпимее к людям, научился дорожить дружбой, дорожить тем, к чему тебя Господь призвал, к какому служению.
Единственное, чему я от него не научился – это смирению. Он всегда говорит: «Ай-яй-яй, отец Георгий! Ай-яй-яй!» Ну, значит, есть еще над чем работать.