Исторические хроники и предания – о трудностях первопроходцев и явлении Пресвятой Богородицы на Амуре в 1680-х годах.
Спорная земля
Китайские историки сегодня уверенно пишут и говорят, что Приамурье искони принадлежало Поднебесной. Однако факты, собранные советскими докторами исторических наук Георгием Мелиховым и Вадимом Александровым, а также другими исследователями все же свидетельствуют иное. Вплоть до 1683 года, до основания маньчжурской крепости Айгун (современный Хэйхэ), на Амуре постоянно жили только дауры, эвенки, дючеры и другие племена, которые не входили в состав Цинской империи.
Дело освоения Приамурья для русских казаков было непростым – местность незнакомая, ближайшие города, откуда можно получить оружие, провиант и дополнительных людей – в нескольких сотнях километрах, в Забайкалье, да и маньчжуры, несмотря на декларируемые мирные намерения, всячески стремились помешать подданным Белого Царя закрепиться на Амуре.
В военных столкновениях середины XVII века, о которых сообщают нам летописи, силы всегда были неравны. Но даже в безвыходных на первый взгляд ситуациях русские часто одерживали верх вопреки здравому смыслу и законам военного дела. У них было то, чего не было у соперника – крепкая вера в заступничество Бога и Божией Матери. Многие из казаков и служилых людей по окончании своего подвига строили на родине храмы и монастыри в благодарность за спасение от смертельных опасностей. Иные принимали постриг и оканчивали свои дни в построенных на их средства обителях. Это было для них очень понятно и естественно.
В книге «История реки Амура», изданной в Санкт-Петербурге в 1859 году, описывается противостояние немногочисленного отряда Онуфрия Степанова и десятитысячного войска маньчжурского хана Богдо. 13 марта 1655 года китайцы осадили Кумарский острог и открыли по нему огонь из пушек и горящих стрел. Крепость оставалась неприступной. 24 марта неприятель пошел на приступ – подкатил к защитному рву арбы, на которых были лестницы с крючками, дрова, солома и смола для зажигания укреплений. Но и это не испугало казаков.
Как пишут хроники, во время осады они соблюдали пост, усердно молились, «некоторые видели даже чудеса». Неожиданно для всех осаждавшие сначала отступили, а потом вовсе удалились от острога, побросав в лагере ядра для пушек и целые мешки с порохом. Некоторые историки открыто называют это поражение «сверхъестественным».
Даурские побеги
В 50-е годы переселение русских на Амур стало массовым. Туда потянулись не только и не столько воины, сколько крестьяне, гулящие (вольные) люди без определенного занятия, ремесленники и промысловики. Уход в новую местность из обжитых сибирских городов назывался у них «побег в Даурию». Даурия казалась сибирякам обетованной землей – здесь были богатые природные ресурсы (древесина, рыба, пушнина) и плодородные пашни.
Центром освоения Приамурья стал Албазин – острог, основанный в 1651 году Ерофеем Хабаровым и вновь занятый зимой 1665 года Никифором Черниговским. В отличие от «бесхлебного» Нерчинска здесь были хорошие пахотные земли, дававшие обильный урожай. А еще эта была единственная на новой земле крепость, в которой служил и трудился священник – иеромонах Гермоген Киренский. По его настоянию переселенцы возвели в Албазине целых две церкви. Сам он в скором времени основал вне стен крепости небольшую Спасскую пустынь, где поселился с тремя другими монахами – пожилыми казаками, принявшими это посвящение. Старцы творили молитву, занимались земледелием и мололи муку на двух монастырских мельницах, зарабатывая себе на пропитание.
Были у албазинцев и свои святыни – иконы Спаса Нерукотворного, Николы Можайского и Божией Матери «Слово плоть бысть», которые отец Гермоген принес из Забайкалья в благословение новой земле.
Знамя Албазинского острога из красной четырехугольной крашенины также представляло собой икону, причем двустороннюю. На одной его стороне маслом написан образ Спаса Вседержателя с ангелами в облаке, молящиеся Антоний и Феодосий Печерские, мученик Никита и мученик Иоанн Воин, на другой – образ Пресвятой Богородицы «Знамение» с предстоящими святыми Сергием и Никоном Радонежскими.
На подступах к Албазину
С 1681 года манчжуры начали готовить нападение на Албазинской острог, стоявший на главной водной магистрали Даурии – реке Амур. В случае успеха они собирались идти на Нерчинск и дальше, оттесняя русских до самого Якутска.
«Захватить русских крайне легко, для этого достаточно лишь послать 3 тысячи воинов, — писал в январе 1683 года императору Канси военачальник Лантань, побывавший в окрестностях Албазина. – Но нападение нужно до времени отложить». Опытный генерал не спешил напасть на казаков – возможно, потому, что знал, какими храбрыми и бесстрашными они становятся на поле брани, и хотел действовать наверняка: перебросить на Амур еще несколько отрядов, построить свои деревянные крепости, наладить поставки провианта. А возможно, он медлил из других соображений – ждал «удобного момента» (по-китайски это выражение близко по смыслу к «знаку свыше»).
Албазинский острог, как описано в документах Сибирского приказа, тем временем активно готовился к осаде. В стенах крепости укрылось все русское население из ближайших сел – около 500 человек. Никто не осмеливался выйти за ее пределы – даже крестьяне и промысловики, которым нужно было готовиться к зиме. Осады ждали с часу на час и прождали до самой осени. Но неприятель так и не пришел. Албазинцы начали собирать хлеб, «который уже начал осыпаться, и половина его пропала».
Почему маньчжуры не напали на крепость или хотя бы не уничтожили посевы, ни русские, ни китайские ученые не могут объяснить. Согласно документам, приведенным в маньчжурском историческом сборнике «Описание восьми знамен» («Баци тунчжи чуцзи»), китайские воеводы знали, что в Албазине затворились от силы 500-600 человек, что речных судов у албазинцев нет, что запасы продовольствия у них невелики и что если захватить их пашни, долго они не продержатся. Именно поэтому в июне 1684 года император Канси приказал военачальнику Сабсу подойти к Албазину и скосить все хлеба на полях русских. Скошенный хлеб предполагалось либо увезти на судах, либо выбросить в реку.
Но Сабсу так и не исполнил приказа, написав в свое оправдание, что, дескать, хлеба у Албазина поспевают рано, русские уже начали уборку урожая, захватить его мы все равно не успели бы, а только понапрасну утомили бы своих воинов и изнурили лошадей, добираясь до крепости по слякоти и грязи. Императора Канси эти невразумительные оправдания привели в ярость. Он посчитал, что его полководцы ведут себя недостойно и намеренно затягивают дело под разными предлогами. Командующим албазинской операцией он назначил Пэнчуня. Сабсу же на несколько лет впал в немилость.
Русские историки предполагают, что маньчжурский воевода испугался ложного донесения разведчиков о том, что в Албазин из Нерчинска пришло еще 400 человек. Но в таком случае, ему выгоднее было бы подтвердить эти данные, не рискуя навлечь на себя гнев императора жалобами на неблагоприятную погоду и другие хозяйственные трудности похода. Так или иначе, что-то заставило Сабсу нарушить императорскую волю и отступить. За это он потерял свою должность, а поход на Албазин отложили до следующего года.
Предания тех лет говорят о том, что маньчжуры видели на полях Белую Жену на белом коне, которая «шибко топтала, топтала» их воинство, не подпуская их сжечь посевы.
Изгнание албазинцев
Только в марте 1685 года маньчжуры отважились на новую вылазку – заняли в трех километрах от крепости мельницу торгового человека Федора Бурдуковского, взяли в плен владельца, работников частично перебили, а потом сразу отступили назад. Русский воевода Алексей Толбузин на следующий день отправил к мельнице казачий отряд и опять стал ждать осады. Но до самого лета маньчжуры не подходили к Албазину. Местное население «в ближних местах» засеяло пашни.
В первых числах июня маньчжурский отряд пришел под Албазин и отогнал конный табун. А 10 июня 1685 года берегом и на судах к основным нижним заимкам крепости подошло основное войско – 4200 солдат, вооруженных 30 большими и 15 малыми пушками. В Албазине в это время находились 450 человек, у которых было только 3 пушки и 300 ручных пищалей. Толбузин успел отправить гонцов в Нерчинск с просьбой о помощи. Предложение китайцев сдаться он отверг.
22 июня начался штурм Албазинского острога. В битве русские потеряли более 100 человек, основные деревянные укрепления были разрушены, боеприпасы у защитников закончились. По настоянию иеромонаха Гермогена, воевода Толбузин пошел на переговоры и пообещал сдать крепость под условием свободного пропуска всех ее обитателей в Нерчинск. Руководивший осадой военачальник Лантань отнял у русских оружие и имущество, кроме церковных книг и икон, и позволил им идти вверх по Амуру в Забайкалье в сопровождении отряда маньчжурских воинов.
Русские шли «с великой нужею, питаясь кореньями и травой». До Нерчинска Толбузин и его спутники, 324 мужчины и 312 женщин и детей добрались 10 июля. А уже 14 июля сибирский воевода Иван Власов отправил казачий дозор обратно в Албазин, узнать, чем кончилось дело и что задумали маньчжуры.
По свидетельству епархиальных газет XIX в., пожарище, устроенное маньчжурами в Албазине, не повредило чудотворным иконам, перед которыми казаки молились во время осады. Нерукотворный Образ Спасителя иеромонах Гермоген унес с собой в Киренский монастырь. Икону Божией Матери «Слово плоть бысть» он оставил по дороге в обитель в одном из забайкальских острогов, откуда она затем была перенесена в Сретенск. Образ Николы Можайского освятил китайскую землю – албазинцы, перешедшие на службу к императору Канси, поместили его в соименной часовне в Пекине.
Неожиданное отступление
После взятия Албазина китайский воевода Лантань получил очередной императорский указ – скосить весь хлеб, засеянный русскими на амурских берегах, остаться там и готовиться к наступлению на Нерчинск.
Однако, как указано в русской хронике «Акты исторические. Дополнения: 1684-1700», отряд казака Якова Телицына, прибывший в Албазин в июле 1685 года, обнаружил, что неприятель ушел. На пепелище русские воины нашли китайца по имени Уонцыся. Его отец, рулевой на китайском бусе, посадил лодку на камни, за что был казнен. Опасаясь повторить его судьбу, Уонцыся сбежал из армии и собирался просуществовать возле разрушенной крепости, где сохранялось много «русского запаса».
Китаец рассказал казакам, что его соратники, приходившие войной под Албазинский острог, «наспех, днем и ночью» поплыли вниз по Амуру до устья Зеи, где находился городок Наун, потому что «никанские люди на китайского царя идут войной» — то есть потому, что получили весть о восстании в Пекине.
Но китайские хроники и вообще исторические документы того времени не упоминают никаких восстаний и бунтов. Почему армия, которую император собирал для завоевания Приамурья три года, внезапно снялась с места и отправилась обратно в Маньчжурию, историки также не могут объяснить: что-то узнали? Чего-то испугались?
В Науне Лантань оставил 500 человек из имевшихся у него 1200. Но и они не выполнили императорского указа по уничтожению засеянных полей Албазина. Прибывшие сюда поздней осенью отряды Алексея Толбузина и Афанасия Бейтона отстроили крепость заново и собрали урожай более чем с 1000 десятин. Снятый хлеб потом позволил им выдержать новую маньчжурскую осаду, которая продолжалась два года, до лета 1687 года.
Осенью 1688 года китайцы все-таки сожгли русские поля. Но к тому времени моральный дух у албазинцев упал до того, что, по свидетельству Бейтона, они начали открыто бунтовать против власти и есть мясо в Рождественский пост.
После подписания Нерчинского договора (1689) русские ушли из Албазина на долгие 165 лет. В 1690 году отсюда ушли и маньчжуры – вначале они собирались напасть на Удский острог «с пушками и всяким огненным боем», но по неизвестным причинам их войско вернулось назад. Это была последняя военная акция Цинской империи в Приамурье. Обозначив границу своих территорий в Нерчинском трактате, они как будто утратили к этой земле всякий интерес.
В 2004 году в докладной на имя архиепископа Благовещенского и Тындинского Гавриила (Стеблюченко) игумен Игнатий (Чигвинцев) упоминает о своей беседе с паломниками из Приморской области, которые были в магдагачинском храме проездом. Иерей Димитрий и иеромонах Александр рассказали священнику, что китайские пограничники видели ходящую по Амуру Женщину ростом с девятиэтажный дом и спрашивали у своих русских коллег, что бы это могло значить. По их словам, духовные наставники китайского правительства, далай-ламы, запрещают им предпринимать какие-либо военные действия против русских, пока на Амуре видят эту Женщину – покровительницу России.
Источник: «Благовещенские епархиальные ведомости», 2015 г.
