Трагедия Ивановки: незамеченное чудо (Епархиальные ведомости, апрель 2015 г.)

Автор: Анна Лиманская

Эту картину для местного краеведческого музея амурские художники нарисовали со слов очевидцев. 22 марта 1919 года село Ивановское Амурской области сожгли японские интервенты.

В светлый весенний субботний день от пуль, штыков и огня трагически погибли почти 300 человек. Нападавшие не щадили ни детей, ни стариков, ни женщин, целую группу сельчан загнали в амбар и предали огню. Те, кто остался в живых, лишились крова — село в течение часа поджигали артиллерийскими разрывными снарядами, которые почти сразу уничтожили 419 домов.

Иностранная интервенция на Дальнем Востоке – часть истории гражданской войны. Императорская армия Японии пришла в Приамурье, Приморье и Забайкалье поддержать белое движение в их борьбе против большевиков. Амурские села находились под «временной охраной от внешних и внутренних опасностей» японских солдат в течение несколько лет. Когда население воспротивилось помощи «союзников», те решили преподнести непокорным русским урок. Ивановку, самое большое, богатое и сильное село на берегу Амура, сожгли и разграбили — чтобы другие села перестали сопротивляться.

Вот как описывает 22 марта 1919 года крестьянин Е. Басманный в статье, которая вышла в газете «Амурский хлебороб» через два года после трагедии: «В одиннадцать часов дня раздается в северо-западной стороне села оглушительный пушечный выстрел, разрывается над селом снаряд, выстрелы повторяются один за другим, сливаясь в общий гул, с рвущимися на селе снарядами, от которых со свистом и визгом летит во все стороны картечь; от снарядов загорается несколько домов, падает убитый народ и животные. Такая неожиданность привела жителей в панику, поднялся раздирающий душу крик женщин и детей, даже рогатый скот, лошади и собаки мечутся во все стороны, издавая рев и лай. Получилось что-то ужасное, кошмарное. Народ бежит, кто куда попало, животные тоже. Мать, бросившая детей, бежит, дети даже и 4-х летнего возраста бегут, муж забыв жену — отец детей — бегут, но куда? Об этом никто не думает, а лишь бы продолжить свою жизнь на несколько часов или даже минут. Ведь, самое дорогое для всего живого – жизнь».

После обстрела нападавшие грабили дома, насиловали женщин, добивали раненых штыками, расстреливали сельчан из винтовок. «На следующий день над Ивановкой все еще стояло облако дыма, а в самом селе была мертвая тишина. Лишь изредка потрясали ее душераздирающие вопли одиноких, бродивших как тени, женщин, разыскивавших останки своих близких среди обезображенных трупов», — читаем мы в книге И. Безродного «Амур в огне», опубликованной десять лет спустя, в 1932 году.

22 марта 1919 года в храме святого апостола Иоанна Богослова села Ивановки совершалась Божественная литургия. На праздник в честь Албазинской иконы Божией Матери, главной чудотворной святыни Амурской земли, наверняка собрались сельчане, которые переживали за будущее своих родных, своего края – попросить Пресвятую Богородицу о защите в трудные времена, послушать наставления батюшки, просто побыть в умиротворяющей церковной атмосфере. Не все. Те, кто сохранил веру, несмотря на тяжелые испытания, которые пришли вслед за революцией — бабушки, женщины с маленькими детьми. Службу вели священник Платон Мышкин и диакон Иоанн Масловский — именно они, согласно данным метрических книг, составляли причт Иоанно-Богословской церкви на тот момент.

Литургия в сельском храме обычно бывает рано, ради труда жителей, которым после общей молитвы предстояло заняться домашним хозяйством. К моменту нападения японцев служба, скорее всего, уже заканчивалась. Услышав взрывы, часть прихожан, наверное, выбежала из церкви – спасать свою жизнь, выяснять судьбу своих родных и имущества. Другая часть – те же бабушки, которым бежать было уже не под силу, осталась – молиться о том, чтобы их и Ивановку спас Всесильный Бог. Это было непростое решение – храм старинный, деревянный, от любого случайного попадания снаряда может вспыхнуть как свечка, да еще и стоит в самой высокой точке села, на пригорке – удобная мишень, даже целиться не надо!

Храм уцелел. Скорее всего, уцелели и те, кто остался в его стенах. Некоторые из обессиленных и обездоленных сельчан в ночь после нападения могли прийти в церковь, чтобы переночевать под ее сводами, получить помощь и утешение – на картине, написанной по свидетельствам очевидцев, двери храма открыты, и в нем горит свет.

Храм уцелел. Интересно, что в газетных статьях советских времен, описывающих ивановскую трагедию, об этом нет никаких упоминаний. Этот факт, конечно, был невыгоден официальной пропаганде, но совсем замолчать его тоже было нельзя – уж слишком ярким и запоминающимся был образ невредимой церкви на фоне выжженных улиц Ивановки, и в селе наверняка об этом говорили, пусть и шепотом. Спустя несколько лет, власти предложили такое объяснение: «Настоятель храма Паргачевский передавал японцам списки тех, кто поддерживал большевиков. Так, за пару дней до трагедии на побывку в село вернулся партизан Георгий Бондаренко. Паргачевский пришел в тот день в дом к семье Бондаренко во время ужина. Его пригласили к столу, но тот отказался и, убедившись, что Георгий дома, ушел. Не в традиции сельчан были такие бесцельные минутные визиты. Вскоре Георгия арестовали. За такие дела японцы и пощадили Паргачевского и храм не тронули…». Эту официальную версию рассказывают посетителям работники ивановского краеведческого музея. Выглядит она настолько убедительно, что за столько лет никто из них не потрудился проверить факты.

Настоятеля Иоанно-Богословского храма, священника Георгия Паргачевского, отца восьми детей те же ивановские партизаны по тому же подозрению в пособничестве интервентам убили еще за год до трагедии. Его тело с разбитой головой и двумя колотыми ранами в живот нашли в двух верстах от села 23 февраля 1918 года. Эти сведения, собранные протоиереем Михаилом Польским в книге «Новые мученики Российские», подтверждаются и воспоминаниями самих ивановцев, опубликованными на сайте музея (в них говорится о том, что прежнего священника убили, и семья его перебралась в город), и архивными данными.

Храм уцелел. Причем разрушить его не смогли не только японские снаряды, но и годы богоборческой власти. В 1928 году по предложению комдива Семена Буденного его переоборудовали в Дом культуры, на втором этаже устроили библиотеку. В 1994 году вернули Церкви. Сейчас именно здесь совершаются панихиды по погибшим в трагедии землякам.

Рядом с храмом стоит один из 6 памятников жертвам гражданской войны — партизану Георгию Бондаренко. А вот место захоронения настоятеля храма, священника Георгия Паргачевского, до сих пор не обозначено, неизвестно. Не все сельчане знают и что он – святой. Архиерейский собор Русской Православной Церкви Заграницей в 1981 году канонизировал его как мученика за веру и Христа. Теперь к нему можно обращаться в молитве и просить помощи не просто как у гражданина Неба, но и как у бывшего земляка, амурчанина.

Кстати 

По свидетельству старожительницы Ивановки Анны Алатырцевой, несмотря на общее горе, разруху и страх перед интервентами, которые на все массовые мероприятия выставляли охрану с пулеметами, спустя неделю после трагедии, 6 апреля 1919 года, народ все-таки собрался в Иоанно-Богословский храм на праздничную пасхальную службу. Церковь была битком.